Очень интересно - елка-то оказывается ...того :))

[linen_shine]

Что-то потряслась прямо, неожиданно узнав,что король-то голый елка (наше новогоднее деревце!) не является исконно русским обычаем!

Утром сегодня что-то, глядя на елку и рассуждая на тему "Санта Клаус - продукт торгашей Кока-колы", озадачилась тем, когда же наш Дед Мороз из языческого духа превратился добрейшей души старичка. *про святых в курсе, не о них сейчас разговор.


160 лет назад были опубликованы "Детские сказки дедушки Иринея" В.Ф. Одоевского, в одной из которых ("Мороз Иванович") впервые дана литературная обработка фольклорного и обрядового Мороза. ...В педагогической сказке Одоевского обрядовый Мороз и сказочный Морозко превращены в доброго, но справедливого воспитателя и наставника.

...Почти в то же самое время, когда увидели свет "Сказки дедушки Иринея", в газетах стали появляться первые рекламные заметки о продаже елок, что свидетельствовало о начале усвоения в России обычая, до тех пор известного лишь по переводной литературе и по домам петербургских немцев. Возникнув одновременно на рубеже 1830-1840-х гг., Мороз Иванович и елка, принадлежа к разным культурным традициям, совершенно разведены: Мороз Иванович пришел из русской деревни (как обработка народного Мороза), елка - с Запада (как усвоение немецкого обыкновения). Отсутствующая вначале связь возникнет двумя десятилетиями позже, когда сказка Одоевского будет включена в состав "елочных" текстов.

...Одновременно и, как кажется, независимо от создания в литературе образа Мороза в городской среде возникает и развивается мифологический персонаж, "заведующий" елкой и, подобно самой елке, первоначально заимствованный с Запада. Обычай устраивать елку, распространяясь с поражающей быстротой, переносится из столицы в провинциальные города, а затем и в помещичьи усадьбы, из состоятельных семей - в менее состоятельные, за счет чего охватывается все большее количество увлеченных ею людей. Расширяется и общественный статус праздника в ее честь: наряду с семейным торжеством, устраиваемым родителями для своих детей, в обыкновение входят праздники детской елки, на которые приглашаются дети родственников, знакомых и сослуживцев, а с 1860-х гг. - и елочные мероприятия в учебно-воспитательных учреждениях. В результате через 10-15 лет елка была совершенно освоена.

Но, не имея в русском прошлом никакой идеологической опоры, она оставалась просто модным новшеством, полюбившейся "немецкой затеей", удовольствием, которое взрослые доставляли детям: "Деревцо, освещенное фонариками или свечками, увешанное конфектами, плодами, игрушками, книгами, составляет отраду детей" (Северная пчела 1839: 1). На первых порах вопрос о смысле нового праздника не поднимался. Он встал перед устроителями детских елок: дерево, являющееся центром торжества, и праздник, получивший название по этому дереву, должны были получить и оправдание, и обоснование. Тогда и начали появляться произведения (в основном переводные), целью которых было создание елочной мифологии: елке приписывалось значение, закрепившееся за ней на Западе: она стала "Христовым деревом", символом "неувядающей, вечнозеленой, благостыни Божией".

 

Однако восторженное отношение к елке разделялось не всеми: ее не приняли приверженцы русской старины, защитники лесов (первые русские экологи) и - самое главное - православная церковь, увидевшая в ней обычай, занесенный с Запада (см.: Московский листок 1882: 2). Сопротивление церкви процессу христианизации елки вызывалось опасением, что по мере ее распространения рождественские праздники утратят религиозное значение.

Поэтому неудивительно, что с середины XIX в., наряду с утверждением елки в качестве символа Рождества, намечается тенденция освобождения ее от сакральных смыслов, перенесения ее на "русскую почву", укоренения в русской жизни (см.: Душечкина 1999). Началась работа педагогов и детских писателей по формированию новой мифологии, где елке стал приписываться "исконный", народный (по существу же - псевдонародный) характер, приведшая к тому, что к концу ХIХ в. она "так твердо привилась в русском обществе, что никому и в голову не придет, что она не русская" (Розанов 1906: 152). Елка стала связываться не столько с Рождеством, сколько с Новым годом и зимой (став сезонным символом), а пространственно - с лесом, превратившись (вопреки ее восточнославянской мифологии) из дерева с преобладающе "смертной" символикой в "родины нашей питомицу скромную". В ходе ее переориентации "на отечественную почву" и произошло оформление образа Деда Мороза.

Полностью очень интересная статья находится вот тут